Гипноз и внушение. Что такое внушение по Бехтереву? B.M. Бехтерев Гипноз Внушение Телепатия
Владимир Михайлович Бехтерев (родился 20 января по старому стилю, 1857 года в селе Сорали Вятской губернии, ныне село Бехтерево Елабужского района Татарстана; умер 24 декабря 1927 в Москве) - крупнейший учёный: врач, невропатолог, психиатр, психолог, физиолог и морфолог.
Родился в семье станового пристава, рано потерял отца; мать с трудом нашла средства на обучение в гимназии. Окончил Медико-хирургическую академию в Петербурге; весной и летом 1877 года участвовал в военных действиях в Болгарии (в ходе русско-турецкой войны 1877-1878 гг.)
24 июля 1885 года назначен экстраординарным профессором и заведующим кафедрой психиатрии Казанского университета. Участвовал в устройстве первой в России окружной психиатрической больницы в Казани - ввел в курс лечения полезную и интересную работу, исключил любые формы насилия над больными.
Возглавить кафедру при условии организации научно-исследовательской лаборатории. Под её создание Министерство просвещения выделило 1000 рублей и годовой бюджет 300 руб. Это была первая в России психофизиологическая лаборатория.
Предметом изучения стало устройство мозга и нервной ткани. В 1885 году Бехтерев описал важнейшее клеточное скопление, входящее в состав вестибулярной системы.
В работах 1887-1892 гг. открыл и описал проводящие пути спинного и головного мозга, показал связь между отдельными участками коры больших полушарий и определенными внутренними органами и тканями - эта работа принесла ему мировую известность.
Одним из первых Бехтерев применил научный подход к воспитанию детей раннего возраста: на основе изучения движений грудных детей показал, что формирование личности начинается уже в первые месяцы жизни.
Осенью 1893 года Бехтерев переехал в Петербург, где занял в Военно-медицинской академии кафедру душевных и нервных болезней. Он начал преподавать невропатологию и психиатрию в академии и вновь открывшемся Женском медицинском институте.
В Военно-медицинской академии он организовал одно из первых в мире нейрохирургических отделений.
На общественные средства создал в 1908 году Психоневрологический институт, ныне носящий его имя.
В годы войны в институте оперировали раненых и оказывали помощь людям, ставшим душевнобольными на фронте.
В мае 1918 года он разработал план создания Института мозга, руководство которым советское правительство поручило Бехтереву.
Тогда же, в 1918 году, Бехтерев объявил о создании новой науки - рефлексологии. По его мнению, объективное исследование личности возможно на основании изучения рефлексов.
На основании закона сохранения энергии психическая энергия человека не может исчезнуть бесследно, - утверждал основатель рефлексологии, - следовательно, так называемое «бессмертие души» должно быть предметом научных исследований.
С подобными выводами Бехтерев пришелся не ко двору в советском государстве. 24 декабря 1927 года во время Первого Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров Бехтерев неожиданно скоропостижно скончался.
Согласно официальной версии, он «отравился консервами». Урна с его прахом похоронена на Волковом кладбище в Петербурге, мозг хранится в Институте мозга.
Вклад Владимира Михайловича Бехтерева в медицину огромен. Помимо самой известной работы - исследования проводящих путей головного и спинного мозга - Бехтерев совершил немало открытий в анатомии и морфологии.
Как невропатолог Бехтерев описал целый ряд болезней, одна из которых (анкилозирующий спондилит) сейчас называется "болезнь Бехтерева".
Изучал и лечил многие психические расстройства и синдромы: боязнь покраснеть, боязнь опоздать, навязчивую ревность, навязчивую улыбку, боязнь чужого взгляда, боязнь полового бессилия, одержимость гадами (рептилофрению) и другие.
Более 40 лет Бехтерев занимался изучением и лечебным применением гипноза, разрабатывая при этом теорию внушения.
Кроме диссертации «Опыт клинического исследования температуры тела при некоторых формах душевных заболеваний», Бехтереву принадлежат многочисленные работы, которые посвящены описанию малоисследованных патологических процессов нервной системы и отдельным случаям нервных заболеваний.
Гипноз. Внушение. Телепатия
Владимир Михайлович Бехтерев
МонографияИздательство : Мысль
Формат : pdf/DOC
Год : 1994
ISBN:5-224-00549-9
Страниц : 366Описание : Чудесные исцеления, лечители и прорицатели на любой вкус, телесеансы психотерапии, массовое увлечение экстросенсами, передача мыслей на расстоянии и передача биоэнергии, колдовство, общение с инопланетянами и т.д. заполонили наше ежедневие. Правдивое и подлинно научное слово об этих явлениях имеет неоценимое общественно-политическое, просветительское и медицинское значение.
Знакомство с завещанным нам В.М. Бехтеревым богатством идей, фактов, наблюдений, советов и предупреждений в этой сложнейшей области медицины сейчас, как никогда необходимо. Оно будет способствовать и научной разработке многих проблем, связанных с гипнозом, внушением и телепатией.
Книга представляет сборник психологических и психиатрических работ великого русского и советского ученого В. М. Бехтерева, посвященных проблемам внушения, гипноза, психотерапии, телепатии и др. Работы В. М. Бехтерева имеют не только приоритетное, но и историческое значение, являются актуальными в наши дни, когда интерес к гипнозу, внушению, аутогенным тренировкам приобретает массовый характер.Доп. информация : Владимир Михайлович Бехтерев (родился 20 января по старому стилю, 1857 года в селе Сорали Вятской губернии, ныне село Бехтерево Елабужского района Татарстана; умер 24 декабря 1927 в Москве) - крупнейший учёный: врач, невропатолог, психиатр, психолог, физиолог и морфолог.
Бехтерев исследовал большой ряд психиатрических, неврологических, физиологических, морфологических и психологических проблем. В своём подходе он всегда ориентировался на комплексное изучение проблем мозга и человека. Осуществляя реформацию современной психологии, разработал собственное учение, которое последовательно обозначал как объективную психологию (с 1904), затем как психорефлексологию (с 1910) и как рефлексологию (с 1917). Уделял особое внимание разработке рефлексологии как комплексной науки о человеке и обществе (отличной от физиологии и психологии), призванной заменить психологию.
СОДЕРЖАНИЕ
О В. М. Бехтереве - ученом и враче-гипнологе
Гипноз
Об объективных признаках внушений, испытываемых в гипнозе
Объективные признаки внушенных изменений чувствительности в гипнозе (В. М. Бехтерев и В. Нарбут)
О лечении навязчивых идей гипнотическими внушениями
Внушение
Что такое внушение?
Роль внушения в общественной жизни
Внушение и воспитание
Внушение и чудесные исцеления
Гипноз, внушение и психотерапия и их лечебное значение
Факты из древней истории, относящиеся к внушению
Применение гипноза и внушения разными гипнотизерами
Начало научного изучения гипноза и внушения
Разноречия в учении о природе гипноза
Критика того и другого взгляда
Сближение гипноза с обыкновенным сном
Сближение гипноза с болезненными изменениями сна
О природе гипноза как видоизменения сна
Различные фазы гипноза и его классификация
Способы вызывания гипноза
Об условиях, затрудняющих развитие гипноза, и о распространенности гипноза
Об объективных признаках гипноза и внушения
О природе гипнотического внушения
Лечебное применение гипноза и выяснение роли внушения
Значение гипнотического внушения
Мнимая опасность гипнотизма
Вопрос о вреде гипнотических сеансов
Послегипнотические внушения
Влияние внушения на патологические расстройства
О лечении внушением в бодрственном состоянии
Значение веры при лечении внушением
Мысленное внушение и внушение через предметы
Самовнушение как лечебный фактор
Лечение перевоспитанием
Лечение так называемым убеждением и лечение упражнением
Лечение идеалами
Психоанализ и лечение исповедью
Комбинированный метод лечения и заключение
Телепатия
Мысленное внушение или фокус?
Как происходит так называемое отгадывание мыслей на подмостках театров?
Об опытах над «мысленным» воздействием на поведение животных
Примечания
Цитируемая литература
Что такое внушение по Бехтереву.
Статья Бехтерева "О внушении". Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма, 1904, Вып. 1.
С целью развеять мифы о гипнозе полезно почитать или послушать мнение именитого врача В. М. Бехтерева. Кроме того, есть четкое физиологическое определение, что такое внушение и гипноз по Павлову . Важно понимать, что гипноз не опасен, что это естественное состояние, которое каждый человек переживает по несколько раз в сутки, и опасным гипноз быть не может в принципе.
Вопрос о том, что такое внушение, есть один из важнейших вопросов новейшей психологии и общественной жизни, получивший в последнее время огромное практическое значение благодаря в особенности изучению гипнотизма; тем не менее ныне твердо установлено, что внушение является актом гораздо более широким, нежели собственно гипнотическое внушение, так как первое проявляется в бодрственном состоянии и притом наблюдается в общественной жизни везде и всюду при весьма разнообразных условиях. Несмотря, однако, на огромную практическую важность внушения, его психологическая природа до сих пор еще представляется в такой степени мало изученной, что этому понятию различные авторы придавали и придают весьма различное значение. Уже в своей работе "Роль внушения в общественной жиз-ни" я обратил внимание на разноречия авторов по этому поводу и на ту путаницу, которая от этого происходит. "Еще недавно этот термин, - говорю я, - не имел особого научного значения и употреблялся в просторечии главным образом для обозначения наущений, с той или другой целью производимых лицами другим. Лишь в новейшее время этот термин получил совершенно специальное научное значение вместе и расширением наших знаний о психическом влиянии одних лиц на других. Но этим термином стали уже злоупотреблять, прилагая его к тем явлениям, к которым он не относится, и нередко прикрывая им факты, остающиеся еще недостаточно выясненными. Несомненно, что от такого злоупотребления научным термином происходит немало путаницы в освещении тех психологических явлений, которые относятся к области внушения". Если мы обратимся к литературе предмета, то мы встретимся с самыми разнообразными определениями внушения.
♦ По определению Lefёvrе"а, книга которого только что появилась, явления внушения и самовнушения состоят в ассимиляции мыслей, вообще каких-либо идей, допущенных без мотива и случайно, и в их быстром превращении в движения, в ощущения или в акт задержки.
♦ Liёbault под внушением признает вызывание словом или жестами в гипнотике представления, следствием которого возникает то или иное физическое или психическое явление.
♦ По Bernheim"y, внушение есть такое воздействие, при посредстве которого представление вводится в мозг и им принимается. Lowenfeld под внушением понимает представление психического или психофизического характера, которое своим осуществлением проявляет необыкновенное действие вследствие ограничения или прекращения ассоциационной деятельности.
♦ Fоге1 под внушением понимает вызывание такого динамического изменения нервной системы, когда возникает представление, что это изменение наступило, наступает или наступит.
♦ Moll дает сходственное этому определение. По нему, внушением называется тот случай, когда результат обусловливается тем, что вызывают представление об его наступлении.
♦ По Wundt"y, внушение есть ассоциация с сопутствующим ей сужением сознания по отношению к представлениям, которые, возникая, не дают противоположным связям проявиться.
♦ По Schrenk-Notzin g"y, внушение выражается ограничением ассоциаций в отношении определенного содержания сознания. Vincent говорит, что "под внушением мы понимаем обыкновенно совет или приказание, в состоянии же гипноза внушение есть произведенное на психику впечатление, которое вызывает за собою непосредственное приспособление мозга и всего от него зависящего".
♦ По НirsсhIaff"у, под внушением следует понимать со стороны гипнотизера утверждение, немотивированное и не соответствующее действительности, со стороны же гипнотизируемого - реализацию этого утверждения. Lowenfeld справедливо восстает против этого крайне узкого определения, так как, согласно этому определению, пришлось бы исключить не только все терапевтические внушения, которые, по Hirschlaff у, должны быть рассматриваемы не как внушения, а как советы, надежды и пр., но и целый ряд явлений, известных под названием противовнушений, также должен быть исключен из области внушения, так как они стоят в соответствии с действительностью. Да и сколько неопределенного в самом понятии "не соответствующий действительности"! Например, дается спящему внушение: проснувшись, взять со стола папироску и закурить, и он выполняет это по внушению. Спрашивается, много ли тут не соответствующего действительности, а между тем бесспорно, что мы здесь также имеем дело с внушением, как и в других случаях. Приведение других определений внушения излишне и бесполезно, так как и вышеизложенного вполне достаточно, чтобы видеть, как много путаницы, неясного и неопределенного вводится в понятие о внушении.
Очень характерно по этому поводу начинает свою книгу Б. Сидис: "Психологи употребляют термин "внушение" так беспорядочно, что читатель часто не уясняет себе его настоящего значения. Иногда этим названием пользуются для означения тех случаев, когда одна идея ведет за собой другую, и таким образом отождествляют внушение с ассоциацией. Некоторые настолько расширяют область внушения, что включают в нее всякое влияние человека на своих собратий. Другие суживают внушение и внушаемость до простых симптомов истерического невроза. Так поступают сторонники Сальпетриерской школы. Нансийская же школа называет внушением причину, вызывающую то особое состояние духа, при котором явления внушаемости чрезвычайно выступают вперед". Само собою разумеется, что столь неясное положение вопроса о внушении приводит, по Б. Сидису, к большой путанице в психологических исследованиях, относящихся до внушения, с чем нельзя не согласиться. Сам Б. Сидис, поясняя внушение на нескольких примерах, останавливается на определении Больдвина, по которому "под внушением понимается большой класс явлений, типическим представителем которых служит внезапное вторжение в сознание извне идеи или образа, становящихся частью потока мысли и стремящихся вызвать мышечные и волевые усилия - свои обычные последствия". Б. Сидис справедливо считает его недостаточным, он находит во внушении еще другие важные черты, которые состоят в том, что внушение воспринимается субъектом без критики и выполняется им почти автоматически.
В конце концов, Б. Сидис останавливается на таком определении внушения: "Под внушением понимается вторжение в ум какой-либо идеи; встреченная большим или меньшим сопротивлением личности, она наконец принимается без критики и выполняется без обсуждения, почти автоматично".
Определение это, выраженное в таком виде, стоит довольно близко к сделанному мною ранее определению внушения, но тем не менее оно не может быть признано вполне достаточным. См.: Бехтерев В. Роль внушения в общественной жизни. СПб., 1898. С. 2. Прежде всего далеко не всегда внушение встречается тем или другим сопротивлением со стороны личности внушаемого лица. Это наблюдается чаще всего в тех гипнотических внушениях, которые касаются нравственной сферы внушаемого лица или же противоречат установившимся отношениям данного лица к тем явлениям, которые служат предметом внушения. В большинстве же других случаях внушение входит без всякого сопротивления со стороны лица, которому производится внушение, нередко оно проникает в его психическую сферу совершенно незаметно, несмотря даже на то, что действует в бодрственном состоянии.
Что это так, доказывает пример, заимствованный из книги Охоровича "О мысленном внушении", приводимый самим Б. Сидисом: "Мой друг П., человек столь же рассеянный, сколь и остроумный, играл в шахматы в соседней комнате, а мы, остальные, разговаривали около двери. Я заметил, что мой друг, когда совсем погружался в игру, имел обыкновение насвистывать арию из "Madam Angot", Я уже собрался ему в аккомпанемент отбивать ритм на столе; но в этот раз он стал насвистывать марш из "Пророка".
"Послушайте, - сказал я товарищам, - мы сделаем с П. штуку: мы прикажем ему (мысленно) перейти с "Пророка" на "La fille de madam Angol." Сначала я стал отбивать марш, потом, воспользовавшись несколькими нотами, общими обеим пьесам, немедленно перешел на более быстрый темп любимой арии моего приятеля. П., со своей стороны, внезапно переменил мотив и начал насвистывать "Madam Angol". Все рассмеялись. Мой друг был слишком занят шахом королевы, чтобы заметить что-нибудь. "Начнем опять, - сказал я, - и вернемся к "Пророку". Немедленно мы опять услышали замечательную фугу Мейер-бера. Все, что мой друг знал, было только то, что он что-то насвистывал."
Нет надобности пояснять, что здесь не было мысленного внушения, а было внушение слуховое, которое проникало в психическую сферу совершенно незаметно для внушаемого лица и без всякого с его стороны сопротивления. То же самое мы имеем и в других случаях. Возьмем еще пример из Б. Сидиса: "У меня в руках газета, и я начинаю ее свертывать; вскоре я замечаю, что мой друг, сидящий против меня, свернул свою таким же образом. Мы говорим, что это случай внушения".
Мы можем привести и много других аналогичных примеров, где внушение входит в психическую сферу незаметно Для самого лица и без всякой борьбы и сопротивления с его стороны. Вообще можно сказать, что внушение, по крайней мере, в бодрственном состоянии, гораздо чаще проникает в психическую сферу именно таким незаметным образом и во всяком случае без особой борьбы и сопротивления со стороны внушаемого лица. В этом и заключается общественная сила внушения. Возьмем еще пример из того же Б. Сидиса: "Среди улицы на площади, на тротуаре останавливается торговец и начинает изливать целые томы болтовни, льстя публике и восхваляя свой товар. Любопытство прохожих возбуждено, они останавливаются. Скоро наш герой становится центром толпы, которая тупо глазеет на "чудесные" предметы, выставленные ей на удивление. Еще несколько минут, и толпа начинает покупать вещи, про которые торговец внушает, что они прекрасные, дешевые".
"Уличный оратор влезает на полено или на повозку и начинает разглагольствовать перед толпой. Грубейшим образом ом прославляет великий ум и честность народа, доблесть граждан, ловко заявляя своим слушателям, что с такими дарованиями они должны ясно видеть, как зависит процветание страны от той политики, которую он одобряет, от той партии, доблестным поборником которой он состоит. Его доказательства нелепы, его мотивы презренны, и, однако, он обыкновенно увлекает за собой массу, если только не подвернется другой оратор и не увлечет ее в другом направлении. Речь Антония в "Юлии Цезаре" представляет превосходный пример внушения".
Очевидно, что во всех этих случаях действие внушения не осуществилось бы, как скоро было бы замечено всеми, что торговец не в меру расхваливает свои предметы, что уличный оратор преувеличивает значение своей партии, вздорным образом восхваляя ее заслуги. По крайней мере все, для которых ясна вздорность и лживость уверений, в таких случаях тотчас же отходят от таких ораторов, вокруг которых остается только доверчивая толпа слушателей, мало понимающая в деле, не замечающая ни грубой лести, ни лживых заявлений и потому легко поддающаяся внушению.
Один из прекрасных примеров внушения, проникающего в сознание после известной борьбы, представляет внушение со стороны Яго на Отелло, который первоначально встречает это внушение сильным сопротивлением, но затем постепенно поддается ему, когда "яд ревности" начинает совершать в душе Отелло свою губительную работу. Также и некоторые из внушений, производимых в гипнозе, иногда встречаются известным противодействием со стороны гипнотизируемого лица. Особенно части это случается с лицами, которым внушают произвести поступок, противоречащий их нравственным убеждениям. Как известно, некоторые из французских авторов по степени сопротивления лица, которому производятся внушения, противоречащие общепринятым нравственным понятиям, находили возможным даже определять нравственность данного лица. Очевидно, что в гипнозе личность большей частью не вполне устраняется, она только потухает в известной мере и, встречая внушение, противное убеждению, противодействует ему в той или другой мере.
Тем не менее ничего обязательного и даже характерного для внушения в противодействии ему со стороны лица, которому производится внушение, мы не имеем, так как множество внушений вступает в психическую сферу того или другого лица без малейшего сопротивления с его стороны. Одному лицу, находящемуся в бодрственном состоянии, я говорю, что у него начинает стягивать руку в кулак, что всю его руку охватывает судорога и ее притягивает к плечу и это внушение тотчас же осуществляется. Другому я говорю, что он не может брать рукой окружающих предметов, что она у него парализована, и оказывается, что с этих пор в самом деле он лишился употребления руки. Все это продолжается впредь до того времени, пока я не скажу тому и другому лицу, что они вновь по-прежнему владеют своей рукой. Ни в том, ни в другом случае, как и во многих других случаях, нет и тени сопротивления.
Поэтому мы не можем согласиться с Б. Сидисом, когда он говорит, что "черта сопротивления есть основная часть внушения", или что "поток сознания индивидуума борется с внушаемыми идеями, как организм с бактериями, стремящимися разрушить устойчивость равновесия". В этой борьбе и в сопротивлении для внушения нет никакой необходимости, вследствие чего сопротивление личности не может и не должно входить в определение внушения. Нельзя также думать, что внушение не допускает критики. Сопротивление внушению, где оно имеется, ведь и основано на критике, на уяснении внутреннего противоречия внушаемой идеи с убеждениями данного лица, на несогласии с ним его "я". Иначе ведь не было бы и сопротивления. Отсюда очевидно, что внушение в известных случаях не исключает даже и критики, не переставая быть в то же время внушением.
Это обычно замечается в слабых степенях гипноза, когда личность еще относится с критикой ко всему окружающему, и в том числе к внушению. Одному лицу я внушаю в гипнозе, что по пробуждении он должен взять со стола фотографическую карточку, которую он увидит. Когда он проснулся, он почти тотчас же осматривает поверхность стола и останавливает свой взор на определенном месте. "Вы что-нибудь видите?" - спрашиваю я. "Вижу карточку". Я прощаюсь с ним, намереваясь уйти; но он все еще обращает свой взор на стол. "Не нужно ли вам что-нибудь сделать?" - спрашиваю я. "Мне хотелось взять эту карточку, но мне ее не надо!" - отвечает он и уходит, не выполнив внушения и, очевидно, борясь с ним. Очень хороший тому пример мы находим также у Б. С и д и с а. Человеку, находящемуся в слабой степени гипноза, делается внушение, что он, услышав стук, возьмет сигаретку и зажжет ее. Пробудившись, он помнил все. Я быстро стукнул несколько раз. Он встал со стула, но сейчас же сел опять и, смеясь, воскликнул: "Нет, я не стану этого делать!" - "Что делать?" - спросил я. "Зажечь сигаретку, это бессмыслица!" "А вам очень хотелось это сделать?" - спросил я, представляя желание прошедшим, хотя было ясно, что он теперь с ним борется. Он не ответил. Я снова спросил: "Вы очень желали это сделать?" - "Не очень", - отвечал он коротко и уклончиво".
Таким образом, "принятие критики внушенных идей и действий" также не составляет безусловной необходимости для внушения, хотя и бесспорно, что большинство внушений входит в психическую сферу, как о том говорилось ранее, без всякого сопротивления. Равным образом полного автоматизма мы не находим и в осуществлении внушения. Известно, как часто мы встречаем даже у лиц, погруженных в гипноз, что внушение осуществляется не без некоторой борьбы. То же мы наблюдает и в случаях послегипнотического внушения. Иногда эта борьба кончается тем, что внушение, бывшее на пути к осуществлению, в конце концов остается не осуществленным вовсе, как это было в только что приведенных примерах. Правда, это противодействие бывает различно, смотря по силе внушения, по его характеру, по тем или другим внешним условиям, тем не менее оно возможно и во многих случаях существует. Следовательно, и двигательный автоматизм далеко не может считаться неотъемлемой принадлежностью внушения. Итак, внушение входит часто в психическую сферу незаметно, без всякого насилия, иногда вызывает борьбу со стороны личности внушаемого субъекта, подвергается с его стороны даже критике и выполняется далеко не всегда автоматично.
Надо, впрочем, заметить, что в других случаях внушение действительно входит в психическую сферу как бы насильственным образом и, будучи принято без всякой критики и внутренней борьбы, выполняется вполне автоматически. Примером таких внушений может служить способ внушения аббата Фариа, действовавшего одним приказанием. К этому же порядку внушения относится и всем известная команда, которая останована везде и всюду не столько на силе страха за непослушание и на сознании рациональности подчинения, сколько на действительном внушении, которое в этом случае врывается в сознание насильственно и внезапно и, не давая времени для обдумывания и критики, приводит к автоматическому выполнению внушения.
Очевидно, что сущность внушения заключается не в тех или других внешних его особенностях, а в особом отношении внушенного к "я" субъекта во время восприятия внушения и его осуществления. Вообще говоря, внушение есть один из способов воздействия одних лиц на других, которое производится намеренно или ненамеренно со стороны внушающего лица и которое может происходить или незаметно для лица, которому производится внушение, или же с его ведома и согласия.
Для выяснения сущности внушения мы должны иметь в виду, что наше восприятие может быть активным и пассивным. При первом обязательно участвует "я" субъекта, которое направляет внимание, сообразуясь с ходом нашего мышления и окружающих условий, на те или другие предметы и явления. Последнее, входя в психическую сферу при участии внимания и усваиваясь путем обдумывания и размышления, становятся прочным достоянием личного сознания, или нашего "я".
Этот род восприятия, приводя к обогащению нашего личного сознания, лежит в основе наших взглядов и убеждений, так как дальнейшим результатом активного восприятия является работа нашей мысли, приводящая к выработке более или менее прочных убеждений. Последние, входя в содержание нашего личного сознания, временно скрываются за порогом сознания, но так, что каждую минуту по желанию "я" они вновь могут быть оживлены путем воспроизведения пережитых представлений. Но, кроме активного восприятия, многое из окружающего мы воспринимаем пассивно, без всякого участия нашего "я", когда внимание наше чем-либо занято, например при сосредоточении на какой-либо мысли, или когда внимание наше вследствие тех или других причин ослаблено, как это наблюдается, например, в состоянии рассеянности. И в том, и в другом случае предмет восприятия не входит в сферу личного сознания, а проникает в другие области нашей психической сферы, которые мы можем назвать общим сознанием. Это последнее является достаточно независимым от личного сознания, благодаря чему все, что входит в сферу общего сознания, не может быть нами по произволу вводимо в сферу личного сознания. Но тем не менее продукты общего сознания могут при известных условиях входить и в сферу личного сознания, причем источник их первоначального возникновения не всегда даже и распознается личным сознанием.
Целый ряд разнородных впечатлений, входящих в психическую сферу при пассивном восприятии без всякого участия внимания и проникающих непосредственно в сферу общего сознания, помимо нашего "я", образует те неуловимые для нас самих воздействия окружающего мира, которые отражаются на нашем самочувствии, придавая ему нередко тот или другой чувственный тон, и которые лежат в основе неясных мотивов и побуждений, нередко нами испытываемых в тех и других случаях. Сфера общего сознания вообще играет особую роль в психической сфере каждого лица. Иногда впечатление, воспринятое пассивно, входит благодаря сцеплению идей и в сферу личного сознания в виде умственного образа, новизна которого нас поражает. В отдельных случаях образ этот, принимая пластические формы, возникает в виде особого внутреннего голоса, напоминающего навязчивую идею, или даже в виде сновидения или настоящей галлюцинации, происхождение которой обычно лежит в сфере продуктов деятельности общего сознания. Когда личное сознание ослабевает, как это мы наблюдаем во сне или в глубоком гипнозе, то на сцену сознания выдвигается работа общего сознания, совершенно не считающаяся ни со взглядами, ни с условиями деятельности личного сознания, вследствие чего в сновидениях, как и в глубоком гипнозе, представляется возможным все то, о чем мы не можем даже и помыслить в сфере личного сознания.
Вряд ли можно сомневаться в том, что внушение относится именно к порядку тех воздействий на психическую сферу, которое происходит помимо нашего "я", проникает непосредственно в сферу общего сознания. Еще в своей работе "Роль внушения в общественной жизни" (СПб., 1898) я определил внушение после соответствующих разъяснений следующим образом: "Таким образом, внушение сводится к непосредственному прививанию тех или других психических состояний от одного лица к другому, прививанию, происходящему без участия воли воспринимающего лица и нередко даже без ясного с его стороны сознания". Я пояснил при этом, что "в этом определении содержится существенное отличие внушения как способа психического воздействия одного лица на другое от убеждения, производимого всегда не иначе как при посредстве логического мышления и с участием личного сознания".
Все, что входит в сферу личного сознания, вступает в соотношение с нашим "я", и так как все в личном сознании благодаря отношению к "я" находится в строгом соответствии и координации, служащей выражением единства личности, то очевидно, что все, входящее в сферу личного сознания, должно подвергаться соответствующей критике и переработке, приводящей к убеждению. Но несомненно также, что кроме убеждения, действующего на другое лицо силой логики и непреложными доказательствами и возникающего при посредстве личного сознания, следует различать внушение, действующее на психическую сферу "путем непосредственного прививания психических состояний, то есть идей, чувствований и ощущений", не требуя участия личного сознания и логики. Я и теперь должен поддерживать тот же взгляд и полагаю, что внушение, в отличие от убеждения, проникает в психическую сферу помимо личного сознания, входя без особой переработки непосредственно в сферу общего сознания и укрепляясь здесь, как всякий вообще предмет пассивного восприятия.
Когда по внушению у человека развивается судорога в руке или, наоборот, рука совершенно парализуется, спрашивается, что обусловливает осуществление этого внушения? Непосредственное проникновение внушаемой идеи в сферу сознания, не координированную с "я" субъекта, вследствие чего последнее не властно над этим внушением и не может ему противодействовать. Но что мешает "я" с его волевым вниманием допустить внушение проникнуть в общее сознание? Отчего оно не вводит его в сферу личного сознания? Оттого, что воля парализуется верой в силу гипноза и внушения и субъект не может на внушении сосредоточить волевого внимания, оно улавливается лишь непроизвольным вниманием, которое и вводит внушение в сферу общего, а не личного сознания, давая тем самым известный простор автоматизму.
Таким образом, если бы под внушением мы понимали всякое вообще непосредственное влияние на человека помимо его "я" или личного сознания, то мы могли бы отождествить эту форму воздействия на нас окружающих условий с формой пассивного восприятия, происходящего без всякого участия "я" субъекта. Но под внушением обыкновенно принято понимать воздействие одного лица на другое, которое, очевидно, происходит при посредстве пассивного восприятия, то есть помимо участия личного сознания, или "я", субъекта в отличие от воздействия иного рода, происходящего всегда при посредстве активного внимания, с участием личного сознания и состоящего в логическим убеждении, приводящем к выработке тех или других взглядов. Внушение и убеждение, таким образом, являются двумя основными формами воздействия одного лица на другое, хотя в числе способов психического воздействия одних лиц на других кроме убеждения и внушения мы можем различать еще приказание как требование, предполагающее за собой силу, способную заставить выполнять приказываемое, и пример, возбуждающий подражание, а также советы, надежды, желания и пр. Но эти формы воздействия одних лиц на других, кроме чисто автоматического подражания, по моему мнению, не могут быть причисляемы к основным, так как при анализе нетрудно убедиться, что как приказание, так и пример действуют частью путем того же убеждения, частью путем внушения. Несомненно, что в известной мере и приказание, и пример действуют совершенно подобно внушению и даже не могут быть от него отличаемы; в остальном же как приказание, так и пример, действуя на разум человека, могут быть вполне уподоблены логическому убеждению.
Так, приказ действует прежде всего силой страха за возможные последствия непослушания через сознание необходимости выполнения в силу разумности подчинения вообще и т. п. В этом отношении приказание действует совершенно подобно убеждению. Но независимо от того приказание действует, по крайней мере в известных случаях, и непосредственно на психическую сферу как внушение. Как известно, термин "внушение" до введения его в психологию предпочтительно употреблялся публикой для выражения властного влияния одного лица на другое. Лучшим примером влияния приказа как внушения может служить команда, которая действует, как известно, не только путем страха перед последствиями за непослушание, но и путем прямого внушения, не давая возможности здраво обсудить предмет команды. Точно так же и пример, с одной стороны, действует, несомненно, на разум путем убеждения в полезности того, что человек видит и слышит; с другой стороны, пример может действовать и наподобие психической заразы, иначе говоря, путем прямого внушения как совершенно невольное и безотчетное подражание. В этом отношении мы напомним о заразительном влиянии публичных казней, о самоубийствах из подражания, о передаче путем подражания судорожных болезненных форм и т. п.
Что касается других форм воздействия одних лиц на других, как требование, советы, выражение надежды или желания, то в сущности они не имеют в виду ничего более, как представить материал для суждения другому лицу, а следовательно, имеют в виду поддержать или укрепить в нем определенное убеждение, хотя в известных случаях и эти формы воздействия могут влиять непосредственно на сознание наподобие внушения. Таким образом, как приказание, так и пример, а равно и другие формы психического воздействия одних лиц на других действуют в одних случаях путем убеждения, в других случаях путем внушения, чаще же они действуют одновременно и как убеждение, и как внушение и потому не могут быть рассматриваемы как самостоятельные способы воздействия одних лиц на других, подобно убеждению и внушению.
Lowenfeld, между прочим, настаивает на различии в определениях самого процесса внушения (suggeriren) от результата его, известного под названием собственно внушения (suggestion). Само собою разумеется, что это два различных процесса, которые не должны быть смешиваемы друг с другом. Но, по нашему убеждению, только такое определение и может быть признано наиболее подходящим и более правильным, которое обнимает и самый способ воздействия, характерный для процесса внушения, и результат этого воздействия. Дело в том, что для последнего характерен не только результат, но и самый способ, каким он достигнут, равно как для процесса внушения характерен не только самый процесс или способ воздействия на психическую сферу, но и результат этого воздействия. Поэтому-то и в слове "внушать" мы подразумеваем не только способ воздействия на то или другое лицо, но и возможный результат этого воздействия и, с другой стороны, в слове "внушение" мы подразумеваем не только достигнутый результат в психической сфере данного лица, но и в известной мере тот способ, который привел к этому результату. По нашему мнению, в понятии внушения прежде всего содержится элемент непосредственности воздействия. Будет ли внушение производиться посторонним лицом при посредстве слова, или воздействия производится при посредстве какого-либо явления или действия, то есть имеем ли мы словесное или конкретное внушение, оно всегда влияет не путем логического убеждения, а непосредственно воздействует на психическую сферу, помимо сферы личного сознания или по крайней мере без переработки со стороны "я" субъекта, благодаря чему происходит настоящее прививание того или иного психофизического состояния.
Равным образом и те состояния, которые известны под названием самовнушения и которые не требуют посторонних воздействий, возникают обычно непосредственно в психической сфере, когда, например, то или другое представление проникло в сознание как нечто готовое в форме внезапно явившейся и поразившей сознание мысли, в форме того или иного сновидения, в форме виденного примера и т. д. Во всех этих случаях психические воздействия, возникающие помимо постороннего вмешательства, прививаются к психической сфере также непосредственно в обход критикующего и самосознающего "я" или того, что мы называем личным сознанием. Таким образом, внушать - значит более или менее непосредственно прививать к психической сфере другого лица идеи, чувства, эмоции и другие психофизические состояния, иначе говоря, воздействовать так, чтобы по возможности не было места критике и суждению; под внушением же следует понимать непосредственное прививание к психической сфере данного лица идеи, чувства, эмоции и других психофизических состояний помимо его "я", то есть в обход его самосознающей и критикующей личности.
Если внушение есть нечто иное, как воздействие одного лица на другое путем непосредственного прививания идеи, чувства, эмоции и других психофизических состояний без участия личного сознания данного лица, которому производится внушение, то очевидно, что оно может проявляться легче всего в том случае, когда проникает в психическую сферу или незаметно, вкрадчиво, при отсутствии особого сопротивления со стороны "я" субъекта, или по крайней мере при пассивном отношении последнего к предмету внушения, или же, когда оно сразу подавляет психическое "я", устраняя всякое сопротивление со стороны последнего.
Опыт действительно подтверждает это, так как внушение может быть вводимо в психическую сферу или мало-помалу, путем постоянных заявлений одного и того же рода, или же сразу наподобие повелительного приказа. Но без сомнения, внушение легче всего удается в гипнозе, при котором личное сознание утрачивается в большей или меньшей степени и на сцену выступает сфера общего, или безличного, сознания. Когда личное сознание ослабело или утрачено, как в гипнозе, то естественно, что внушение входит непосредственно в сферу общего сознания, минуя "я" субъекта и не встречая с его стороны какого-либо противодействия, по крайней мере в более глубоких степенях гипноза.
Если в некоторых случаях гипноза противодействие внушениям и существует, то степень этого противодействия, во всяком случае, находится в известной зависимости от глубины гипноза. Чем последний глубже, тем и внушение встречает меньше сопротивления. Не подлежит, впрочем, сомнению, что и характер внушения влияет на сопротивляемость субъекта, так как только внушения, противоречащие всему складу данного лица, и особенно его нравственным воззрениям, встречают обыкновенно то или другое противодействие со стороны гипнотизируемого лица. Но это противодействие далеко не такого рода, чтобы опытный гипнотизатор не мог его обойти и преодолеть. Только что указанный факт объясняется, очевидно, тем, что в менее глубоком гипнозе "я" субъекта, то есть его личное сознание, если и остается, то в общем далеко не отличается такой стойкостью, как в нормальном состоянии, благодаря чему и противодействие его не может быть столь полным и совершенным, как при нормальных условиях.
силы на служение человечеству, не должно быть колебаний. Мы должны отдавать себе отчет, будем ли мы с народом, который, завоевав себе свободу, хочет строить свое будущее сам и зовет нас соучаствовать в этом строительстве». 1 января 1920 г. было опубликовано в газетах и передано по радио обращение В. М. Бехтерева к врачам всего мира с призывом протестовать против блокады Советской России. В. М. Бехтерев многократно избирался депутатом Петроградского (а в дальнейшем Ленинградского) Совета депутатов трудящихся. Умер В. М. Бехтерев 24 декабря 1927 г. в Москве во время съезда невропатологов и психиатров, на котором он был избран почетным председателем.
В. М. Бехтерев внес крупный вклад в развитие биологических и медицинских наук. Им созданы новые научные направления. Его деятельность была столь обширной и плодотворной, что вряд ли возможно в кратком очерке перечислить названия всех его научных работ и открытий. В 1925 г. на юбилее, посвященном 40-летней профессорской деятельности В. М. Бехтерева, его ученик М. П. Никитин вспоминал свой разговор с одним из зарубежных ученых, который заявил: «Я бы поверил, что В. М. Бехтерев один сделал так много в науке и написал такое количество научных работ, если бы был уверен, что их можно прочитать за одну жизнь». Разные библиографические справочники свидетельствуют, что он написал и опубликовал от 600 до 900 научных работ, среди которых более 10 монографий.
В. М. Бехтерев является всеобще признанным классиком современной нейроморфологии. Он открыл и описал ряд образований головного и спинного мозга, некоторым из которых присвоено его имя (ядро вестибулярного нерва Бехтерева и др.). Свои исследования в этой области он обобщил в монографии «Проводящие пути спинного и головного мозга», ставшей классической. Ведущие нейроморфологи мира считали В. М. Бехтерева высшим авторитетом в этой области науки. Некоторые специалисты не в шутку говорили, что анатомию мозга знают только двое - господь бог и Бехтерев.
Велики заслуги ученого и в области нейрофизиологии. Основные его усилия в этой области были направлены на изучение трех кардинальных проблем: локализации функций в коре головного мозга, открытия сочетательных рефлексов (по терминологии И. П. Павлова - условных рефлексов) и влияния нервной системы на функции внутренних органов. Эти достижения были обобщены в труде «Основы учения о функциях мозга», о котором И, П. Павлов писал, что он «представляет собой весьма обширное систематическое изложение указанного в заголовке предмета, изложение, единственное по своей полноте не только в русской, но и в иностранной литературе» .
В 1906-1907 гг. в лаборатории В. М. Бехтерева была разработана методика двигательных сочетательных (условных) рефлексов, которую стали внедрять в психиатрической практике (изучение психической деятельности детей в онтогенетическом аспекте, обоснование методов воспитания, изучение патогенеза психических заболеваний, лечение патологических влечений и алкоголизма и др.).
Изучение В. М. Бехтеревым и его учениками сочетательно-рефлекторных механизмов регуляции функций внутренних органов показало, что интероцептивные (органические, по терминологии В. М. Бехтерева) импульсы имеют специфическое отношение к предлобным долям коры головного мозга. Не потеряли своего значения и взгляды В. М. Бехтерева на организацию и локализацию церебральных функций мозга. Описанные В. М. Бехтеревым механизмы деятельности нервной системы во многом близки тому, что сейчас известно как «принцип обратной связи» в деятельности сложных саморегулирующихся систем.
Важное место в научном творчестве В. М. Бехтерева занимают его исследования в области функций органов равновесия. Им была изучена роль полукружных каналов, лабиринта, дна третьего желудочка мозга и мозжечка в образовании наших представлений о пространстве.
Экспериментально-психологические исследования Бехтерева по проблемам психологии были направлены преимущественно на изучение восприятия, ассоциатив-
О В. М. Бехтереве - ученом и враче-гипнологе
ных процессов, психомоторных актов. С середины 90-х годов начинается работа В. М. Бехтерева по перестройке психологии на основе объективного метода в духе современного ему естествознания. В этой связи им были написаны «Объективная психология», «Общие основы рефлексологии человека», «Коллективная рефлексология» и др.
В. М. Бехтерев был одним из выдающихся неврологов-клиницистов своего времени. Может быть, только вклад знаменитого невропатолога Бабинского соизмерим с вкладом В. М. Бехтерева в разработку семиотики нервных болезней. Им описано большое число патологических и нормальных рефлексов и симптомов нервных болезней. Свои открытия в области диагностики и лечения нервных болезней В. М. Бехтерев обобщил в таких работах, как «Нервные болезни в отдельных наблюдениях», «Общая диагностика болезней нервной системы» и др. Им были описаны некоторые формы психических заболеваний и симптомы нарушений психической деятельности человека.
Деятельность В. М. Бехтерева в области психиатрии совпала с периодом бурного развития и расцвета русской психиатрии. Он внес существенный вклад в развитие этой области медицины.
В. М. Бехтерев был и прекрасным диагностом и врачевателем. Он осуществил крупные мероприятия по организации психиатрической помощи, улучшению режима психиатрических учреждений, сделал очень много для внедрения в лечение психических болезней многообразных видов терапии, организации психо- и трудотерапии в психиатрических учреждениях, службы призрения и патронажа психически больных, психоневрологических диспансеров. Чрезвычайно широк был диапазон лечебных средств и методов, которыми пользовался В. М. Бехтерев. В основе этой деятельности врача-ученого лежали высокогуманные идеалы и устремления.
Вопросами гипноза, внушения и телепатии В. М. Бехтерев занимался на протяжении всей своей творческой жизни. Первые его публикации на эту тему относятся к 1890 г. Свою концепцию сущности гипноза как явления человеческой психики, а также широкие
О В. М. Бехтереве - ученом и враче-гипнологе
обобщения по лечебному применению внушения в гипнозе он изложил в работе «Нервные болезни в отдельных наблюдениях» (1894-1896). В дальнейшем на эту тему В. М. Бехтеревым было написано большое количество трудов, часть которых публикуется в данном издании.
Эпоха и тип врача-ученого. На стыке XVIII-XIX вв. в медицине начался поворот, который привел к подлинной революции в этой науке. В самых общих чертах суть ее можно охарактеризовать следующими основными моментами: принципиально новый подход к человеку как предмету медицины, изменение ее социального статуса, новые формы организации медицинской помощи, глубокая реформа медицинского образования, широкое применение клинических и клинико-анатомических принципов, введение инструментальных методов исследования и возникновение новой семиотики, утверждение нозологического принципа, внедрение эксперимента, рост профилактических и лечебных возможностей медицины. Все это было связано с переустройством медицины на основе быстро развивающегося естествознания и внедрения естественнонаучных методов в изучение жизнедеятельности человека в норме и патологии.
В истории русской медицины одним из первых на этот путь развития медицины ступил Н. И. Пирогов. Во времена Н. И. Пирогова далеко не все врачи и хирурги понимали, что только знание анатомии и физиологии ведет к прогрессу медицины.
Н. И. Пирогов положил в основу хирургической практики знания о строении человеческого тела, создав новую хирургическую анатомию. В лице С. П. Боткина русская медицинская мысль поднялась до ясного осознания новой теоретико-познавательной ситуации в медицине. Он пришел к выводу, что искусство лечить состоит прежде всего в умении «применять естествознание к отдельным случаям болезней».
С. П. Боткин подчеркивал, что как для создания подлинно научной медицины, так и для правильной ^остановки диагноза и лечения каждого отдельного больного решающее значение имеет метод исследова-
О В. М. Бехтереве
- ученом и враче-гипнологе
ния. Важное место во всей методологии С. П. Боткина занимают его представления о болезни как изменении нормы жизнедеятельности, в основе которой лежит природный закон.
По справедливой оценке И. П. Павлова, С. П. Боткин был «лучшим олицетворением законного и плодотворного союза медицины и физиологии, тех двух родов человеческой деятельности, которые на наших глазах воздвигают здание науки о человеческом организме и сулят в будущем обеспечить человеку его лучшее счастье - здоровье и жизнь» .
Новый теоретико-познавательный и методологический уровень медицины требовал и нового типа врача, врача-ученого. Практические цели медицины на протяжении всей ее истории оставались неизменными: помогать больным и предупреждать болезни. В решении этой благородной задачи личность врача, его талант, опыт, интуиция, человеческие качества всегда играли огромную роль. Сама медицина как система знаний до XIX в. создавалась на основе клинического наблюдения. Введение методов естествознания в медицину привело к тому, что врач начинал рассматривать наблюдаемые им клинические факты как проявление определенных закономерностей жизни организма. Возникла проблема взаимодействия медицины как сферы познания и практической деятельности с фундаментальными естественными науками. Это взаимодействие проявилось в творчестве В. М. Бехтерева. Преимущества экспериментального исследования он видел в том, что оно дает возможность открывать некоторые глубокие закономерности, которыми можно объяснить клинические данные и создавать более эффективные методы лечения и профилактики болезней. Но возможности естественнонаучного исследования человека в медицине ограничены рядом причин. Прежде всего, это этические и юридические нормы, запрещающие ставить эксперимент на людях. И во-вторых, это ограниченные возможности моделирования человеческой патологии на животных. Поэтому медицина часто опережает экспериментальные исследования в биологии.
В. М. Бехтерев формировался как врач нового типа, врач-ученый, в 70-х годах XIX в. К этому време-
О В. М. Бехтереве - ученом и враче-гипнологе
ни в психиатрии и неврологии прочно утвердился ана-томо-физиологический принцип. Рекомендуя молодого ученого В. М. Бехтерева на заведование кафедрой психиатрии Казанского университета, его учитель \\. М. Балинский писал, что «он встал твердой ногой на анатомо-физиологическую почву - единственную, от которой следует ожидать дальнейших успехов в науке о нервных и душевных болезнях».
Вторая половина XIX в. отмечена знаменитой дискуссией между сторонниками парижской психоневрологической школы во главе с Шарко и сторонниками нансийской школы во главе с Бернгеймом. В недрах первой из этих школ формировалась физиологическая точка зрения на понимание природы гипноза, в недрах второй - психологическая. В. М. Бехтерев был непосредственным свидетелем этих интереснейших научных событий. В 1885 г. он проходил кратковременную стажировку в Сальпетриерской клинике Шарко, присутствовал на его сеансах гипноза и, непосредственно общаясь со знаменитым психоневрологом, имел возможность познакомиться с его взглядами на сущность гипноза и методами гипнотизации. В понимании В. М. Бехтерева медицина все больше и больше превращалась в «естествознание патологических процессов» .
В. М. Бехтерев, И. П. Павлов, как и плеяда их современников, были, по словам А. А. Ухтомского, представителями «того поколения, которое было чем-то вроде итало-французского ренессанса на русской почве» .
Более близкое знакомство с клиникой нервных и Душевных болезней убедило молодого Бехтерева в том, что полученные знания в области анатомии и физиологии нервной системы не дают возможности решать проблемы клиники на должном уровне. Именно желание заполнить брешь в знаниях, как вспоминал много лет спустя В. М. Бехтерев, заставило его наряду с клиникой заняться изучением структуры и функций Мозга.
Прогресс нейроморфологии в то время был связан с именами таких выдающихся психиатров и невропатологов-клиницистов, как Флексиг, Мейнерт, Шарко, Вер-
О В. М. Бехтереве - ученом и враче-гипнологе
нике и др. За 10-15 лет работы в области изучения структуры мозга В. М. Бехтерев сделал ряд открытий и стал одним из виднейших представителей этой области знания.
Выдающихся успехов в области морфологии нервной системы В. М. Бехтерев достиг прежде всего благодаря использованию новых методик. Он пользовался прежде всего так называемым эмбриологическим методом. Творческое применение этого метода дало В. М. Бехтереву возможность открыть ряд проводящих путей спинного и головного мозга. Результатом исследований В. М. Бехтерева было не только описание новых структур мозга, но и новое представление об архитектонике головного и спинного мозга, о связях между различными их образованиями.
Принципиальная новизна подхода В. М. Бехтерева к пониманию структуры мозга состояла в том, что вместо топографической анатомии среза отдельных частей мозга он дает физиологическую, функциональную анатомию нервной системы. Только такое понимание анатомии находило применение в общей патологии нервной системы и в клинике нервных болезней. Благодаря такому подходу значение внутренних связей между отдельными образованиями мозга выяснялось более ярко, чем при топографическом описании этих связей. Таким образом, для решения актуальных проблем клиники ученому пришлось не просто воспользоваться имеющимися знаниями, но при помощи новых методов и открытий создать новую для того времени анатомию мозга.
Во время своей заграничной командировки кроме клиники, нейроморфологии и нейрофизиологии В. М. Бехтерев осваивал и нарождавшуюся тогда экспериментальную психологию. Практика психиатрической клиники, как и личный врачебный опыт, приводила В. М. Бехтерева к мысли, что анатомия и физиология нервной системы являются необходимой, но недостаточной основой для создания научной психиатрии. Нужна фундаментальная наука, нужна психология, построенная по примеру других естественнонаучных дисциплин на основе экспериментального изу-